(Никитин Феопемпт) (†5/18 апреля 1953)
Краткая биография
Родился 1 января 1880г. в Олонецкой губ. В эмиграции в Финляндии (1926). Подвизался в Валаамском монастыре (на территории Финляндии). Не был согласен с введением в монастыре нового календарного стиля и около 1932 г. переехал в обитель преп. Иова Почаевского во Владимирове (Ладомирове) на Карпатской Руси в Словакии. В 1946 г. вместе с братией переехал в Свято-Троицкую обитель в г. Джорданвилль (США). Первый духовник Свято-Троицкого монастыря.
Составлено по источникам:
- Инок Всеволод (Филипьев). Остров Божественной любви: Джорданвилльские зарисовки // Москва. 2000. N 4.
- Инок Всеволод (Филипьев). Остров Божественной любви: Джорданвилльские зарисовки // Москва. 2000. N 5.
- Harbulova L. Ladomirovske reminiscencie. — Presov, 2000. — С. 83.
- Россия и российская эмиграция в воспоминаниях и дневниках. Т. 1. — М.: РоссПЭН, 2003. С. 635.
- «РПЦЗ» 1918-1968, под ред. гр. А. А. Соллогуба, т.I, Нью-Йорк, 1968
Биография
Изгнанник Валаамский Игумен Филимон (Никитин)
Судьбы Валаамской братии в изгнании
Будущий игумен Филимон родился в благочестивой крестьянской семье, проживавшей на севере России, в Олонецкой губернии, в пяти днях пешего пути от Валаама. О родителях его известно следующее: отца звали Филимон Савельевич Никитин, он родился в 1845 году, мирно скончался 26 января 1922 года. Мать звали Матрена Андреевна, родилась она в 1838 году, а скончалась 19 марта 1929 года. У четы Никитиных было двое детей: дочь Анастасия и сын Феопемт (будущий игумен Филимон). Феопемт был младшим ребенком в семье, он родился в 1880 году. Еще до рождения детей, матери во сне была открыта их будущая судьба. Снилось ей, что по озеру вдали плывут два лебедя. Ей от этого сделалось грустно, ибо те лебеди были её, и она их упустила. Первоначально мать горевала, думая, что этот сон предвещает смерть будущих детей. Но оказалось, что в этом вещем сне ей было открыто не о физической смерти ея детей, а о смерти их для этого суетного мира. Смысл сна стал окончательно ясен, когда, повзрослев, Анастасия и Феопемт ушли в мо¬настырь.
Конечно, в таком выборе детей была большая заслуга семьи. Родители воспитывали детей в благочестии. И это несмотря на то, что отец был совсем неграмотный, а мать — малограмотная. По церковным книгам получили ные Феопемт и Анастасия первые уроки чтения. Потом добрые господа-помещики взяли в свой дом Феопемта и Анастасию, вместе с другими деревенскими ребятишками, учиться грамоте, наукам и искусствам. Благодаря этим барским урокам Феопемт на всю ЖИЗНЬ полюбил искусство, особенно поэзию и живопись.
Первые впечатления о монастырской жизни Феопемт и Анастасия получили в паломничествах по северным монастырям, в которые время от времени отправлялась вся семья Никитиных. Вскоре Феопемт отправил¬ся на Валаам, а Анастасия поступила послушницей в Поданский женский монастырь, находившийся в Лодейно-польском уезде Олонецкой губернии, неподалеку от Александро-Свирского монастыря. Там она приняла постриг в мантию с именем Авксентия. В Поданском монастырь перебралась жить и мать, после того, как отец скончался. Отца погребли недалеко от Поданского монастыря, в Люгавичах. Через несколько лет отошла ко Господу и мать, которую погребли в Подане у церкви. Монахиня Авксентия подвизалась в этом монастыре до его закрытия, в конце 30-хъ годов. Потом, когда в монастыре поселили несколько семей, назвав это коммуной, она вместе с другими монахинями жила рядом с монастырем, при кладбище. Как сложилась жизнь монахини Авксентии после 1930-го года — неизвестно. Однако, можно предположить, что она либо вскоре скончалась, т. к. здоровье ея было крайне слабым, либо была арестована, и возможно расстреляна, ибо к советской безбожной власти относилась как к власти антихристовой по духу. Последний её завет брату на Валааме был таким: «Братец… прошу, держись малого общества, большое слишком для своих выгод живет, а не для души… это малое общество истинно верных христиан, а другие все соединятся в одну религию мнимо православную; к тому большому широкому обществу не соединяйся». Умонастроение игумена Филимон было сродно взглядам сестры, он действительно старался жить, ни в чем не отступая от Святого Православия. Но расскажем о его иноческом пути по-порядку.
На Валаам Феопемт попал двадцатитрехлетним юношей (по данным архим. Константина /Зайцева/ Феопемту было тогда восемнадцать лет). Промысел Божий привлек Феопемта в монастырь через художника Иванова, путешествовавшего по Северу и обратившего внимание на даровитого крестьянского юношу. Иванов посоветовал Феопемту отправиться на Валаам учиться живописи в тамошней иконописной мастерской. И вот, невольный паломник, получив родительское благословение, пешком отправился на Валаам, как думалось тогда — ради ремесла, а оказалось ради монашества. Серебром снегов, — по словам игум. Филимона, — встретила его пустынная валаамская обитель. И в первый же день Феопемт понял, что отныне эта святая обитель станет его родным домом. Конечно, враг озлобился на юного паломника и обрушил на него бурю противных помыслов и сомнений, но Господь не оставил Феопемта. 7 марта 1903 г. он был принят в обитель трудником и начал трудиться в живописной мастерской и на общих послушаниях. 21 июня 1910 г. его зачислили в послушники. Через четыре года искуса, 9 августа 1914 г., послушник Феопемт был пострижен в монашество, с наречением имени Филимон, в честь апостола Филимон. 12 июля 1923 г. о. Филимона рукоположили во иеродиакона.
Так бы и протекала далее размеренная жизнь валаамского инока, но тут, по попущению Божию, разрази¬лась «новопасхальная» смута. Иеродиакон Филимон бесстрашно встал в ряды исповедников Православия. Итог известен: вместе с другими старостильниками его в 1926 г. выслали из монастыря, после чего они перебрались в Сербию по приглашению Сербской Церкви и Русского Зарубежного Архиерейского Синода.
7 января 1927 года митрополит Варнава (впоследствии сербский патриарх) рукоположил иеродиакона Филимона во иеромонаха. Первоначально валаамцы-изгнанники были размещены в одном монастыре, но постепенно их стали рассылать в разные концы страны. Отец Филимон попал служить на приход, но уже в 1928 году Господь привел его в селение Ладомирово, на Карпаты (Чехословакия), в монашеское братство преп. Иова Почаевскаго. С этого момента начинается важнейший период жизни о. Филимона — период его духовнического служения. В Ладомирово ему вскоре поручили быть духовником братии; духовником мирян был иером. Савва (Струве).
Помимо духовничества отец Филимон нес трудоемкое и от-ветственное послушание брошюровщика. Иовлевское братство под руководством архимандрита Виталия (Максименко) занималось миссионерской издательской деятельностью: печатались периодические издания, церковные календари, молитвословы и прочее. Работы у брошюровщика всегда хватало. По воспоминаниям митрополита Лавра (тогда юного трудника, а потом послушника обители) отцу Филимону приходилось носить напечатанные листы из типографии в трапезную, и там их вручную фальцевать (складывать), так как специального помещения для брошюровочной не было.
Отца Филимона любила вся иноческая братия, любили его и животные. Кот Серко так привязался к отцу Фи¬лимону, который его ежедневно кормил, что после отъезда братии из Ладомирово, скончался не перенеся разлуки с любимым хозяином.
Кроме прочего, отцу Филимону было благословлено заниматься отчиткой бесноватых, которые в то смутное время приезжали в монастырь. Владыка Лавр вспоминает, что однажды привезли мальчика лет двенадцати, которого во сне нечистая сила подкидывала так, что он часто падал на пол и сильно ударялся. По милости Божией, после чина изгнания бесов, проведенного отцом Филимоном, мальчик исцелился от беснования. Было множество и других подобных случаев не только в Ладомирово, но и в Джорданвилле, ку¬да после Второй мировой войны перебралось Иовлевское братство и где о. Филимон продолжал нести духовническое послушание.
По дороге из Ладомирово в Америку братство скиталось по Европе. В Германии, куда братство прибыло перед окончанием Второй Мировой войны, был такой чудесный случай: в дом, где находились монахи летел снаряд, но отец Филимон успел перекрестить его и снаряд пролетел мимо.
Полтора года братство жило в Женеве. Там отец Филимон помогал монахам-поварам, он кипятил несколько раз в день самовар, т. к. горячей воды не было. Кипятил он самовар и для чаепития братии и, конечно же, вспоминал при этом родной Валаам, где чаепитие за самоваром, сопровождаемое душеполезной беседой, было излюбленным утешением иноков.
Далее путь ладомировскаго братства лежал из Европы в Америку. Когда иноки, с их небогатым скарбом, погрузились на пароход и началось путешествие через океан, отец Филимон очень этому радовался, вспоминая свою жизнь «на ладожских водах». Но в пу¬ти старец не избежал морской болезни и сильно от неё страдал. По прибытии на американский берег в 1946 году, отцов Филимона и Антония (Ямщикова) первыми из братии доставили в Джорданвилль, так как они сопровождали мощи св. Иоанна Крестителя, преп. Иова Почаевского, святых Киево-Печерских Чудотворцев.
В Джорданвилле, где Иовлевское братство слилось с немногочисленной братией Свято-Троицкого монастыря, жизнь иноков вошла в свое обычное русло. Несмотря на преклонный возраст, отец Филимон участвовал в общих трудовых послушаниях: на постройке храма, на огородных работах, а также по-прежнему нес обязанности брошюровщика и братского духовника. Духовное окормление отца Филимона было особым, как свидетельствуют его духовные чада, ему удалось создать единую «покаянную семью» и руководствовать своих духовных чад по примеру духовников древности. Как вспоминал архимандрит Нектарий (Чернобыль), почитаемый духовник Елеонского монастыря в Святой Земле, — отец Филимон назначал многим монахам в качестве келейного прави¬ла чтение «пятисотницы» и это считалось в порядке вещей. (Пятисотница — это чтение по четкам: 300 — Иисусовыхъ молитв, 100 — Богородице, 50 — Ангелу-Хранителю, 50 — всем святым). Сам же отец Филимон помимо этого ежедневно вычитывал валаамское иноческое правило — трехканонник с акафистом Пресвятой Богородице. Часто по ночам в его келье горел свет, так как отец Филимон вставал на молитву по Валаамскому уставу в три часа ночи. Занимался отец Филимон и деланием умной молитвы. И, по милости Божией, его мо¬нашеское делание было вознаграждено Господом — отец Филимон, по его собственному признанию, сподобился состояния Божественной прохлады, он стоял как бы вне огня страстей.
Архимандрит Сергий (Ромберг) рассказывал, что в Джорданвилле обычно пищу готовили очень просто, но как-то на праздник приготовили вкусные яства, и вот, он обратил внимание на то, что отец Филимон все солит и солит свою пищу. Отец Сергий никак не мог понять: зачем столько соли. А потом понял в чем дело: отец Филимон после того, как кончил солить, попробовал пищу, убедился, что она достаточно пересолена, чтобы стать почти несъедобной, и тогда начал есть, смиряя себя.
Одна прихожанка исповедовалась у отца Филимона и потом очень удивлялась, говоря: «Ну, откуда он знает мои грехи, которые никто не мог знать, а он их прямо назвал».
Здоровье отца Филимона было сильно подорвано все- жизненным недосыпанием, трудами и бдениями. Но перед смертью он не болел долго. Ходил до самой смерти. Скончался он от рака горла 5/18 апреля 1953 года. Причем предсказал, что когда он будет умирать, снег будет, как на дорогом для него острове Валааме. И хотя на дворе была уже весна, во время погребения игумена Филимона чистые белые хлопья снега закружились над монастырем, как бы приветствуя душу отца Филимона. Отец Филимон телом покинул Свято-Троицкую обитель, но присутствие его чув¬ствуется и сегодня… Вот в храме, на аналое, лежит ковчег с мощами св. Иоанна Предтечи, а икона на ковчеге — письма отца Филимона. В правой исповедальне монастырского храма теплится лампада пред иконой апостола Филимона, в память игумена Филимона, первого джорданвилльскаго духовника, носившего имя сего свя¬того апостола. А под алтарем, в крипте, горит другая лампада, освещая два деревянных надгробия над местом погребения игумена Филимона и архиепископа Аверкия (Таушева). Скрипнет дверь крипты, войдет внутрь инок, семинарист или паломник, перекрестится, припадет к дорогим сердцу надгробиям, помолится о упокоении душ приснопамятных наставников и сразу станет светлей на душе. Верно и они молятся за нас, и Господь внемлет их молитвам
Фотографии из журнала «Русский Паломник» # 50