«Да не вкрадывается, по видом священнодействия, надменность власти мiрскiя: и да не утратим помалу, неприметно, тоя свободы, которую даровал нам кровию Своею Господь наш Иисус Христос… (8-е правило III Вселенского Собора).
Известна непреложная истина, что святые каноны никогда не ограничивали, а тем более не запрещали Церквам миссионерской деятельности, согласно евангельскому указанию: Идите, научите вся языки…(Мф. 28, 19); Идите по всему миру и проповедуйте Евангелие всей твари (Мк. 16, 15). Правила не запрещают Церквам иметь миссии вне своих пределов и не препятствуют распространению юрисдикции над своей диаспорой.
Как видно из этого обзора, Православная Российская Церковь, выполняя евангельский долг, успешно евангелизировала и воцерковляла рассеянные по американской земле народы. И это не вызывало ни сомнения, ни протеста со стороны других Поместных Церквей, в том числе и Константинопольской.
Но вот, 14 марта 1922 года, патриарх Мелетий, неожиданно подчиняет своей юрисдикции всех православных американского материка, а 30 мая этого же года, издаёт «Томос» об образовании четырёх епархий Константинопольского Патриархата в Северной и Южной Америке: одна архиепископия в Нью-Йорке, и три епископии в Бостоне, Чикаго и Сан-Франциско.
5 апреля он назначает митрополита Селевкийского Германоса (Стриполус) экзархом Константинопольской патриархии для Центральной и Западной Европы, присвоив ему титул митрополита «Фиатирского», предложив православным учреждениям подчиниться новому экзарху.
Константинопольский патриарх, разумеется, имел право открывать свои миссии, приходы и епархии в Европе, и в Америке, и в любой части света, но не имел права объявлять себя главой тех приходов или епархий, которые уже были в юрисдикции другой Поместной Церкви, что, тем не менее, он сделал.
Теперь даже трудно представить произшедшие нестроения в церковной жизни американского материка, вызванные этим неканоническим вторжением, и, тем не менее, именно так стало осуществлятсья вмешательство Константинопольского Патриархата во внутренние дела Православной Российской Церкви.
В связи со стабилизацией внутренненй и внешней политики турецкого государства в начале 20-х гг. положение Константинопольской патриархии изменилось не в пользу последней. На смену проанглийской партии «Свобода и согласие» к власти пришёл кемалийский режим. 30 августа 1922 года в битве при Дуплупинаре греки потерпели поражение и в результате Лозаннского мирного договора оккупационные войска ушли из Стамбула. «С момента изгнания всех христиан из турецкой Азии, когда Патриархия едва удерживалась в Константинополе при нескольких маленьких епархиях, она могла поправить своё положение только распространяя свою власть на всё Православное рассеяние…» (Польской М., прот. Каноническое положение. Джорданвилл, 1948).
10 мая – 8 июня 1922 года патриархом Мелетием был проведён созыв «Всеправославного совещания», на котором присутствовали представители Константинопольской, Кипрской, Сербской, Румынской и Элладской Церквей. На этом совещании был поставлен вопрос «Об исправлении Юлианского календаря», т.е. переход православных Церквей на новый Григорианский (папский) стиль и о «втором браке овдовевших священников и диаконов».
Александрийская, Антиохийская и Иерусалимская Церкви отвергли постановления «Совещания» как «противные практике, преданию и учению Св. Матери Церкви и составленные под предлогом как будто лёгких модификаций, которые, вероятно, вызываются требованием нового догмата «совремённости», что и было отмечено в Послании Александрийского Патриарха Фотия Антиохийскому Патриарху Григорию IV от 23 июня 1923 года.
9 апреля 1923 года патриарх Мелетий подчинил своей юрисдикции Православную Церковь в Финляндии.
Со времён Великого Киевского Князя Владимира христианство, стараниями епископов новгородских, так и новгородского духовенства, стало проникать в языческие племена, населявшие финскую землю, и к 1227 году карелы, территория которых входила в Новгородское княжество, были крещены. Так православная финская паства, входившая к XIII веку в Новгородскую архиепископию, стала частью Русской Церкви. В середине XVI века финское православие ведёт борьбу со шведской иноверной экспансией, являясь форпостом Православной Российской Церкви на Западе. В 1775 году Карельское викариатство вместе с архиепископией Новгородской, объединилось с Санкт-Петербургской епархией, а в 1892 году были образованы Финляндская и Выборгская епархии.
Церковно-сепаратистские выступления в Финляндии начались в октябре 1917 года. Епархиальный съезд духовенства и мирян на Валааме, 3 – 4 октября 1917 года, поставил на повестку дня отделение от Русской Церкви и введение нового стиля. 22 октября 1917 года архиепископ Финляндский и Выборгский Серафим (Лукьянов) в рапорте Святейшему Патриарху Тихону уведомил о введении им нового стиля в некоторых приходах. «Особенно безпощадно провели реформу в монастырях Валаама и Коневца – двух древних твердынях православия» (Евлогий, митр. Путь моей жизни. М., 1994. С. 498).
26 ноября 1918 года финляндское правительство Свинхвуда по «Основному статусу Финляндской Православной Церкви» признало Православную Церковь в Финляндии «национальной церковью меньшинства».
В 1919 году состоялся Первый Церковный Собор финляндского духовенства и мирян в г. Сердоболе. Собор выработал «Положение о Православной Церкви в Финляндии». Согласно второму параграфу, принятого Собором «Положения», Высшее церковное управление Финляндской Православной Церковью принадлежало Правительству страны, а затем административным органам Церкви.
По решению Патриарха и Священного Синода Православной Российской Церкви, граматой от 11 февраля 1921 года, за № 139, Финляндской епархии была предоставлена автономия. За Кириархальной Церковью-Матерью оставалось право утверждения Главы дочерней Церкви; общее наблюдение за церковной жизнью; высший суд и приоритет в сфере междуцерковных отношений; за богослужениями должно возноситься имя Первосвятителя Кириархальной Церкви, от которой автономная Церковь получает св. Мvро.
Финляндское правительство под предлогом трудностей в связях с Московским Патриархатом и его внутренних неустройств, преписало Финляндскому Православному Церковному Управлению выработать проект автокефального устройства Финляндской Церкви и направить его с ходатайством об утверждении к Константинопольскому Патриарху, а также прошение о посвящении протоиерея Германа Аава в епископы. «Финляндские власти выписали из Эстонии некоего священника о. Германа Аава, который потом сделался епископом-викарием архиепископа Серафима. Когда архиепископ Серафим был заточён, епископ Герман возглавил Православную Церковь в Финляндии. При нём создалось Управление, в которое вошли священники-ренегаты: Солнцев, Казанский, Акулов (Петербургской Духовной Академии) [Евлогий, митр. Там же. С. 499].
Константинопольский патриарх Мелетий IV и Священный Синод 6 июля 1923 года постановил принять Финляндскую Церковь в свою юрисдикцию с представлением ей не автокефалии, а автономии, как временное явление опеки. 13 октября 1923 года Церковное Управление Финляндской Церкви сообщило Святейшему Патриарху Тихону об этом, а 13 ноября того же года чрезвычайный собор духовенства и мирян вынес решение о принятии новой юрисдикции.
В начале 1924 года архиепископ Серафим, вначале отклонявший автокефалию, а впоследствии принявший юрисдикцию Константинополя, за несоответствие к требованиям государственного закона об официальном языке, был отстранён от управления, а на его место был поставлен его викарий, епископ Карельский Герман (Аав), хиротонисанный в Константинополе патриархом Мелетием IV с титулом Карельского и всея Финляндии.
Оказалось нарушенным с обеих сторон: и Константинополя, и Финляндии, — 17-е правило VI Вселенского Собора, поскольку Финляндская Церковь перешла и была принята в юрисдикцию Константинопольской патриархии без увольнительной граматы от Патриарха Московского, что само по себе, лишало этот акт церковной значимости и повлекло за собой церковное наказание для той и другой стороны. «Никто из клириков, в какой бы степени кто ни был, не имеет права без увольнительной от своего епископа граматы, определён быти ко иной церкви. Не соблюдавший сего отныне, да будет извержен и сам, и неправильно принявший его» (Правила. Т. I. С.-Петербург, 1911. С. 488).
14 ноября 1923 года Московский Патриархат направил на имя архиепископа Серафима постановление Патриарха и Священного Синода следующего содержания: «Заслушав доклад Церковного Управления Финляндской Православной Архиепископии от 13 октября 1923 года, Святейший Патриарх Тихон и Священный при нём Синод, 14 октября 1923 года за № 132, постановили: Так как Святейший Патриарх Тихон вступил в управление Российской Православной Церковью, то причина, по которой Константинопольский патриарх считал нужным временно подчинить Финляндскую Церковь своей юрисдиуции, ныне отпадает, и Финляндская епархия должна возвратиться под ведение Патриарха Всероссийского. Посему предложить Преосвященному Архиепископу Финляндскому, обсудив положение дела со своим Церковным Советом, выяснить в сношении с правительством Финляндской Республики возможность возвращения церковных дел в Финляндии в их законное положение». (Акты. Святейшего Патриарха Тихона. М., 1994. С. 304).
15 февраля 1924 года Управление Финляндской Православной Церкви в своём извещении отклонение предложение Московского Патриархата и дало понять, что юрисдикция Константинополя не временная, а постоянная.
Святейший Патриарх Тихон, не утверждая отделения Финляндской епархии, не осудил самочиние формально, т.е. не наложил запрещение на иерархию, оставив финляндский вопрос открытым.
Церковная жизнь в Финляндской Православной Церкви нарушилась: в связи с переходом на «новый стиль», с нарушением восточной пасхалии (григорианский календарь), назрел внутренний раздор: Валаамская обитель разделилась на старостильников и новостильников; стали обособляться отдельные приходы от официальной церкви, ревнующие о чистоте Православия; в церковную жизнь стали внедряться чуждые духу обычаи и обряды, напр. конфирмация, сокращение богослужебного чина. «Православные епископы» в Финляндии давно отучили своих прихожан исповедоваться перед Причастием. В их храмах ко Святой Чаше безпрепятственно может подойти кто угодно, не только без всякой подготовки – среди причастников могут оказаться и инославные («иноверные», разрядка прот. В.А.), и сектанты, и гомосексуалисты; при этом женщинам позволяется причащаться в любом состоянии. Венчание разрешается в неположенные дни… Архиереи Финской «православной» Церкви, среди которых особенно отличились архиепископы Герман Аав
(+ 1962) и Павел Гусев (+ 1988), приучили своих верующих к безпрепятственному изменению порядка богослужения и к неслыханному его сокращению. Архиепископ Павел ухитрился даже малую ектению сократить до одного (!) прошения: «Паки и паки…». Никто в Финляндии не удивляется тому, что в храмах Финляндской Православной Церкви облачённые в стихари лютеране могут и читать, и прислуживать в алтаре. А один «священник» — ярый экуменист и участник всех экуменических сборищ – даже облачил в стихари и ввёл в алтарь молодых девушек» (Перепёлкина Л. Указ. соч. С. 151).
В этом же, исповедническом и мученическом для Православной Российской Церкви 1923 году, патриарх Мелетий IV неканонически вмешался в дела Эстонской Православной Церкви.
Православие на территории Эстонии появилось во времена князя Ярослава Мудрого, который основал город Юрьев (Тарту), где был построен храм св. вмч. Георгия. После завоеывания этих земель немецким латинским орденом Православие было уничтожено.
Эстония в XVI веке находилась под властью Речи Посполитой, а в XVII веке входила в состав Швеции. После окончания Северной войны по Ништадтскому мирному договору вошла в состав Российской Империи.
31 декабря 1917 года для православных эстонцев был посвящён епископ (викарий Рижской епархии) Павел (Кульбущ), управляющий эстонскими приходами в Петрограде, однако, в этом году власть в Эстонии захватили большевики и, 14 января 1919 года, он был расстрелян.
21 марта 1919 года Генеральная Ассамблея православных эстонцев образовала Таллиннскую епархию и обратилась в Православную Российскую Церковь за признанием независимости. Указом от 29 января 1921 года Патриарх Тихон и Священный Синод предоставил Эстонской епархии права широкой автономии. 1 сентября 1920 года священник Александр Паулус был избран архиепископом Эстонской Церкви. Однако, уже в конце 1920 года, под политическим давлением, он провозгласил автономию и обратился в Вселенскую патриархию с просьбой принять церковь под свою юрисдикцию.
23 августа 1923 года патриарх Мелетий IV издал Томос, принимающий Эстонскую Православную Церковь на правах митрополии, т. е. обычной епархии. Во главе был поставлен архиепископ Ревельский и всея Эстонии Александр (Паулус) совместно с синодом, в котором преобладал светский элемент.
В сентябре 1924 года митрополия была разделена на две епархии – Таллиннскую и Нарвскую, а ранее, в 1920 году, было образовано Печерское викариатство. В 1933 году епископ Нарвский Иоанн был отстранён от управления епархией и уехал в Белград. В 1935 году церковь приняла новое название : «Эстонская Апостольская Православная Церковь». В 1940 году Эстония была оккупирована советскими войсками.
В связи с оккупацией изменилась политическая обстановка. Началось преследование Православия. Был закрыт Теологический факультет Таллинского университета и Печерская семинария. 22 сентября 1940 года синод эстонской митрополии обратился к РПЦ с просьбой принять церковь под свой омофор, с сохранением автонимии. Автономию РПЦ не предоставила, но оставила епископов на своих кафедрах и, 31 мая 1941 года произошло официально вхождение «ЭАПЦ» в РПЦ, её епархии были подчинены Балтийскому экзархату. Однако началась 2-я мировая война и Эстония была оккупирована немцами.
К концу 1942 года в эстонском православии пароизошёл раздор. Русские приходы подчинились епископу Павлу (Дмитровскому), сохранившему подчинение РПЦ, а эстонские – епископу Александру, вышедшему 20 октября 1942 года из подчинения Москве. В сентябре 1944 года Эстония была занята советскими войсками. 80 тысяч эстонцев бежало из страны, в том числе и митрополит Александр и 23 священника. Оставшиеся приходы были подчинены Московской патриархии.
Уехавший синод «ЭАПЦ» эмигрировал в Стокгольм, оставаясь в подчинении Константинопольской патриархии. В 1951 году приходы «ЭАПЦ» были переподчинены местным епископам Вселенской патриархии. В 1978 году, по требованию РПЦ Константинополь объявил Томос об автономии 1923 года недействительным.
После восстановления независимости в Эстонии появилось стремление восстановить автономную церковь. 11 августа 1993 года Эстонский Департамент по делам религий зарегистрировал «Синод Эстонской Православной церкви в изгнании» как единственного правоприемника межвоенной «Эстонской Апостольской Православной Церкви», хотя «синод» не имел в государстве своих юридических представителей.
В 1964 году 54 из 83 приходов обратились в Константинополь о принятии под его омофор, и 22 февраля 1996 синод Вселенской патриархии возобновил действие Томоса 1923 года, учредил автономию под своей юрисдикцией и назначил архиепископа Финляндского Иоанна местоблюстителем предстоятеля «ЭАПЦ». Это вызвало конфликтную ситуацию и временный разрыв отношений между РПЦ и Константинопольской патриархией, но после ряда переговоров было достигнуто соглашение, что на территории Эстонии могут существовать две юрисдикции. 13 марта 1999 года «ЭАПЦ» возглавил родившийся в Заире епископ Назианский Стефан.
Одной же из самых несчастных и незаконнорожденных детищ неканонической политики Константинопаольской патриархии явилась автокенфалия в Польше.
В 1792 году, по просьбе деятелей Тарговицкой конфедерации, в Польшу были введены русские войска. Гродненский сейм в 1793 году утвердил договор о переходе к России части Белоруссии с Минском и Правобережной Украины — (первый раздел Польши). После польского восстания в 1794 году, был произведен второй раздел Польши, и к России отошли литовские земли, Запалная Белоруссия и Волынь. В 1814 – 1814 гг. произошёл третий раздел Польши. Из Варшавского герцогства было создано Королевство Польское (Царство Польское), а Российский Император был объявлен Королём Польским.
В 1918 году, в результате образования в Польше самостоятельного государства, на его территории оказались целиком или частично, епархии Литовская, Минская, Пинская и Холмская. Здесь следует подчеркнуть, что эти епархии входили в состав Православной Российской Церкви более ста лет, тогда как для церковной давности, по 17-му правилу IV Вселенского Собора, давность составляет 30 лет (Правила. Т. I. С. 372 – 373).
В мае 1920 года, польские войска вступилы в пределы Советской России и заняли Киев. Летом положение на фронтах изменилось и советские войска заняли территорию Галиции. Военные действия окончились Рижским мирным договором, по которому Западная Украина и Западная Белоруссия, включая Галицию, отошли к Польше. К власти пришло правитилельство Пилсудского, которое стало проводить политику санации – оздоровления и пацификации – утихомирения.
В Варшаве образовалься Церковный Совет, который решил создать Православную Церковь в Польше из епархий, входивших в состав Русской Церкви. Незадолго до этого, определением Поместного Собора 1917/1918 гг.
православные епархии, вошедшие в состав Польского государства, были подчинены юрисдикции Русской церковной власти. В соответствии с положением этих епархий в условиях суверенного государства, Патриарх Тихон, в сентябре 1921 года, представил им права «широкой автономии, мало чем разнящейся от автокефалии», при условиях «нынешних сообщений», а Указом Священного Синода утвердил «Положение» о Соборе православных епархий в Польше.
5 октября 1921 года на Варшавскую кафедру был назначен бывший архиепископ Минский и Туровский Георгий (Ярошевский), которому в январе следующего года был представлен титул Митрополита. Одновременно митрополиту Георгию было препроваждено «Положение» по управлению Православной Церковью в Польше, одобренное 14/27 января 1922 года Святейшим Патриархом Тихоном, Священным Синодом и Высшим Церковным Советом Русской Церкви. «Положение» не вступало в силу, не получив одобрения польского правительства, которое, тем не менее, вдохновляемое латинским клиром, было озабочено тем, чтоб обособить православные епархии Польши, насчитывающие в то время более четырёх миллионов верующих от Русской Церкви и обессилить их. Этот курс светской власти нашёл поддержку в митрополите Георгии и епископе Кременецком Дионисии (Валединском). В январе 1922 года Собор Православной Церкви в Польше перевесом голоса Председателя принял предложенные департаментом вероисповеданий, так называемые, «временные правила», передающие Православную Церковь в полное распоряжение римско-латинского (католического) государства.XVII веке русские миссионеры огласили евангельской проповедью Американский континент. К концу XIX века в Америке уже были обустроены Алеутская и Аляскинская епархии. В Соединённых штатах образовался центр миссионерской деятельности, которая велась среди славян-униатов, выходцев из Галиции, Буковины и Венгрии. В Канаде также существовала православная миссия. Здесь селились преимущественно русины-униаты. Ещё в 1897 году, под влиянием проповеди российских миссионеров, к Православной Церкви присоединились более 600 униатов, и была начата постройка первого в Канаде православного храма. В 1904 году Нью-Йорк украсился православным храмом в честь свт. Николая. В этом же году Бруклинское викариатство, объединявшее сиро-арабскую православную паству, стал окормлять епископ Бруклинский Рафаил, окончивший Киевскую духовную академию и, бывший до этого, настоятелем Антиохийского прихода в Москве. Будучи направлен в Америку, он открыл в ряде городов сирийские приходы, став начальником Сирийской миссии в Америке, в юрисдикции Архиепископа Тихона (Белавина). Через несколько лет Канадская миссия была преобразована в викариатство. Среди православных приходов в восточных штатах, имелись ещё сербо-русские и сербо-греческие приходы, которые объединяла сербская миссия. В 1907 году состоялся первый Церковный Собор в г. Майфильде, который поставил вопрос о юридическом положении Православной Российской Церкви в Соединённых Штатах, и составлено «Уложение», или Устав Миссии, по которому она стала именоваться «Русская Православная Греко-Кафолическая Церковь в Северной Америке, под юрисдикцией священноначалия от Церкви Российской».
Под давлением государственной власти, Собор епископов, собравшийся в Варшаве 14 июня 1922 года, тремя голосами: митрополит Георгий (Валединский), епископ Дионисий (Ярошевский) и епископ Александр (Иноземцев), — против двух: архиепископа Елевферия (Богоявленского) и епископа Владимира (Тихоницкого), высказался за установление автокефалии Православной Церкви в Польше с тем, чтоб на это было получено благословение Константинопольского и других Патриархов и Глав Автокефальных Церквей. На заседании 15 июня три пископа составили «Священный Синод Православной Митрополии» (автокефальной») в Польше. Противники автокефалии без благословения на то Матери Православной Российской Церкви – архиепископ Виленский Елевферий, епископ Бельский Сергий (Королёв), епископ Пинско-Новогрудский Пантелеимон (Рожновский) и епископ Белостокский Владимир были лишены кафедр, а епископ Сергий, в мае 1922 года был депортирован в Чехословакию.
8 февраля 1923 года, архимандрит Смарагд (Латышенков), бывший ректор духовной семинарии, отстранённый от должности и запрещённый в служении митрополитом Георгием за верность каноническому правопорядку и не принявший «автокефалии», совершил тяжёлое преступление – застрелил митрополита Георгия. В исполнение обязанностей председателя «синода» 10 февраля 1923 года вступил архиепископ Волынский и Кременецкий Дионисий. Собором епископов-автокефалистов 27 февраля 1923 года он был избран митрополитом Варшавским. Собор составил обращение к патриарху Мелетию IV с просьбой благословить архиепископу Дионисию новый сан и титул. Патриарх Мелетий утвердил митрополита Дионисия и закрепил за ним титул Варшавского и Волынского и всей Православной Церкви в Польше и священноархимандрита Почаевской Успенской Лавры.
18 ноября 1923 года митрополит Дионисий направил Святейшему Патриарху Тихону письмо с сообщением о восприятии им после кончины митрополита Георгия достоинства «Митрополита Варшавского и всея Польши избранием Собора боголюбезных епископов Православной Митрополии в Польше, с согласия правительства Республики Польской и по утверждении и благословении Святейшего Мелетия IV, Патриарха Константинопольского и Вселенского».
Святейший Патриарх Тихон, отвечая митрополиту Дионисию, высказал недоумение, «на основании каких канонических правил часть Всероссийской Православной Церкви без согласия Поместного Собора и благословения её Предстоятеля могла стать независимой»? («Акты». Указ. соч. С. 320).
Тем не менее, призыв Патриарха к каноническому послушанию не нашёл соответствующего ответа среди польских иерархов. С согласия и благословения, теперь уже преемника патриарха Мелетия IV – патриарха Константинопольского Григория VII, во всех православных храмах Польши, с 9/22 июня 1924 года был введён новый стиль. 13 ноября 1924 года за подписями патриарха Григория VII и двенадцати митрополитов был обнародован Патриарший и Синодальный Томос о даровании автокефалии Польской Православной Церкви, а 17 сентября 1925 года в Варшаве, в митропольичьей церкви св. Марии Магдалины, состоялась церемония провозглашения автокефалии. Новые предстоятели Константинопольского патриаршего престола – Константин VI и Василий III подтвердили свою юрисдикцию над Православной Церковью в Польше.
25 декабря 1925 года митрополит Дионисий направил известительное послание Местоблюстителю Московского Патриаршего Престола Митрополиту Крутицкому Петру (Полянскому). Митрополит Пётр выразил решительный протест Константинопольскому патриарху Василию III по поводу незаконного вмешательства Вселенской Патриархии во внутренние дела Русской Церкви.
Для обоснования своих действий патриарх Мелетий IV и его последователи пытались привлечь правило 2-е II Вселенского Собора, правило 8-е III Вселенского Собора и правило 28-е IV Вселенского Собора. Внимательное изучение этих правил приводит исследователей к мысли, что ни одно из них не даёт Константинопольской патриархии привилегий исключительной юрисдикции над православной диаспорой; наоборот, каждая автокефальная Церковь вправе распространять свою юрисдикцию над собственной диаспорой. Тем более патриарх Константинопольский не имел права вмешиваться в дела другой Поместной Церкви.
Таким образом, начатое митрополитом Георгием отчуждение Православной Церкви в Польше от Московского Патриархата вылилось, по правилам Апостольским 34-м и Двукратного Собора 15-м – в открытый раскол (схизму), а правила эти говорят о следующем: правило 34-е утверждает, что епископы всякого народа должны знать первого из них, признавать его своим Главой и ничего, превышающего их власть, не совершать без его рассуждения.
В данном случае, понятие «всякий народ», имеет не какую-либо национальность, а Поместную Церковь, к которой принадлежит данный епископат и их первый епископ, Митрополит или Патриарх. Правило 15-е Двукратного Собора (его первая половина), ещё яснее говорят о значении Патриарха в Поместной Церкви и о епископах и митрополитах, дерзнувших отступить от общения со свом Патриархом. Таковым раскольникам Собор угрожает «совершенно чужду всякаго священства».
Трагедия Православной Церкви в Польше заключалась в том, что её «автокефалия» оказалась отличной от канонического понятия автокефалии. Православная Церковь в Польше должна была возносить имя патриарха Константинопольского, обязывалась получать св. Мvро от Вселенской патриархии и лишалась права непосредственного сношения с другими автокефальными Церквами, как только через посредство Константинопольской патриархии. Для надзора за церковными делами в Польше Константинополь назначил особого апокрисиария в лице епископа Трахийского Александра (Зотоса), присвоив ему атрибуты «суперинтендента» при митрополите Дионисии. Таким образом, Православная Церковь в Польше получила неканоническую, так называемую, «неполную автокефалию», т.е. перешла в распоряжение Константинопольского Престола.
Посягнув на целостность Русской Церкви, Константинополь не ограничился православными епархиями Польского государства, и в Томосе от 13.11.1924 года недвусмысленно выразил точку зрения на подчинение себе всей южнорусской, т.е. Киевской Митрополии.
Начиная с 1939 года Православная Церковь в Польше вступила в полосу жестоких репрессий. Римско-латинский (католический) епископат начинает проводить серию массовых судебных процессов по изъятию у православных храмов и монастырей. В последние месяцы 1937 года началась усиленная компания насильного обращения православных в римско-латинство (католичество). Эту компанию ревностно проводил в жизнь Корпус Охраны Пограничья (КОП). За котокое время было разрушено и сожжено 115 православных храмов, которые закрывались на том основании, что РПЦ не имеет в Польше права на существование. Весной 1938 года акции по ликвидации православных храмов были перенесены на Холмщину и Подляшье. Священников заставляли проповедовать на польском языке; 169 церквей были пересвячены в костёлы. Представители власти ходили по домам и заставляли подписывать отречение от Православия. Полиция запрещала совершать богослужения по старому стилю. Если в 1914 году в Польше было 389 православных храмов, то в 1939 их осталось 51. Множество священников и членов их семей было убито варварскими методами.
После того, как Польша стала членом Варшавского договора, Московская патриархия, в 1948 году, предоставила Польской церкви автокефалию Кириархальной Церкви. Место архиепископа, который был смещён из-за противления коммунистическим властям, до 1951 года было вакантным.
Противоправная деятельность «Вселенской патриархии» имела вмешательство не только в православную российскую диаспору, но и в Высшее Управление Российской Церкви, в теле которой, в то время, появились метастазы обновленческого раскола. Патриарх Фотий II от общения с «живоцерковниками» «не уклонялся, полагая, что заблуждение «живой церкви» временное, что оно пройдёт и её разрыв с патриаршей Церковью не окончательный» (Евлогий, митр. Указ. соч. С. 571), хотя заметим, что св. каноны не временны, а постоянны.
Осенью 1922 года Московские представители Константинопольского и Александрийского Патриархатов официально присутствовали на неканоническом сборище «Живой Церкви». Священный Синод Константинопольской патриархии под председательством Григория VII, Архиепископа Константинополя – Нового Рима и Вселенского Патриарха, посвятил российским церковным делам свои четыре заседания, на которых был признан «обновленческий синод». 24 мая 1924 года официальным представителем Константинопольского патриархии в Москве архимандритом Василием Димопуло Святейшему Патриарху Тихону были вручены выписки из постановлений этихзаседаний, в которых Патриарху было рекомендовано «ради единения расколовшихся и ради паствы» удалиться от управления Церковью, на что последовал ответ, в котором Патриарх указал, что: «Священные Соборы (2-е и 3-е правила II Вселенского Собора и др.) за епископом Константинопольским признавали всегда только «первенство чести», но не признавали и не признают за ним «первенство власти» или «первенство» вообще, т.е. признавали и признают первенство перед другими автокефальными Церквами чести, но не власти» (Акты. Указ. соч. С. 322).
На «обновленческом» «предсоборном совещании», открывшемся в Москве 10 июня 1924 года официальный представитель Константинопольской патриархии поддержал раскольников. Приславший приветственное послание Вселенский Патриарх Григорий VII был избран почётным председателем «парасинагогального сборища». И здесь необходимо отметить, что на тот час «схизматическое ВЦУ» уже было анафематствовано Святейшим Патриархом Тихоном: «… запрещаем признавать ВЦУ как учреждение антихриста, в нем же суть сыны противления Божественной Правде и церковным святым канонам. Сие же пишем, да ведомо будет всем вам, что властию, данною Нам от Бога, — анафематствуем ВЦУ и всех имеющих с ним какое-либо общение» (Там же. С. 221 – 222) [8]. Здесь можно только напомнить нарушителям канонических правил Апостольское 10-е правило: «Аще кто с отлучённым от общения церковного помолится, хотя бы то было в доме: таковый да будет отлучён» (Правила. Указ. соч. С. 69).
Тем не менее, обновленцы поддерживали связи и с последующими патриархами: Константином IV и Василием III (Польской Михаил, свящ. Положение Церкви в Советской России. Иерусалим, 1931. С. 130).
В 1931 году патриарх Фотий принял под свою юрисдикцию ушедшего в раскол с РПЦЗ Западноевропейские русские церкви и приходы митрополита Евлогия (Евлогий, митр. Указ. соч. С. 572).
Теперь необходимо выяснить, были ли у Константинополя канонические основания и права на подобные шаги. Ещё в 381 году II Вселенский Собор, своим вторым правилом определил, что: «Константинопольский епископ имеет преимущество чести по римском епископе, потому что град оный есть новый Рим» (Правила. Указ. соч. С. 252).
Толкователь правил епископ Далматинско-Истрийский Никодим (Милаш) по этому поводу пишет: «Константинопольский епископ имел в границах своей области власть равную со всеми митрополитами, первенство же чести принадлежало ему над всеми епископами, после римского. Достойно внимания то, что отцы II вселенского собора, издавая это правило, не говорят о каких-либо священных или церковных привилегиях константинопольской кафедры, напр., об апостольском преемстве, или о чём-либо подобном, но исключительно о внешней государственной важности места, занимаемого константинопольским епископом, «потому что град оный новый Рим» и ничего больше, вследствие чего отцы собора ставят его кафедру выше других старейших и апостольских, каковыми были, напр., кафедры антиохийская и александрийская. Поэтому и в самой чести, признаваемой за константинопольским епископом, они имеют в виду исключительно иерархический порядок и внешнее значение иерарха» (Правила. Там же. С. 255).
Заметим, что с 1453 года уже нет «Нового Рима», как нет и города Константинополя, как столицы Византийской империи, нет и самой Православной Империи, т.е. нет православного царствующего града, только ради статуса которого было предоставлено Константинопольскому Патриарху первенство чести по Римском епископе, а есть исламское государство Республика Турция со столицей Стамбулом, где с очень ограниченными правами существует на Фанаре (предместье Стамбула) резиденция Константинопольской патриархии!).
Спустя 70 лет после II Вселенского, IV Вселенский Халкидонский Собор своим 28-м правилом определил дальнейшии привилегии Церкви Константинопольской. Подтвердив преимущества, данные Константинопольскому епископу, Халкидон очертил границы церковных областей, вошедших в его юрисдикцию: «Посему токмо митрополиты областей, понтийския, асийския и фракийския, и такожде епископы у иноплеменников вышереченных областей, да поставляются от вышереченного святейшего престола святейшей константинопольской церкви: сиречь, каждый митрополит вышеупомянутых областей, с епископами области, должны поставляти епархиальных епископов, как предписано божественными правилами» (Правила. Там же. С. 393 – 394).
Таким образом, каноническую область Нового Рима составили диецезы Понта с главным городом Кесарией, проконсульской Асии, с главным городом Ефесом и Фракии, с главным городом Константинополем. Но как замечает проф. Т. Барсов, «…при определении преимуществ чести и места для каждого из иерархов, собор руководствовался не духовными преимуществами этих кафедр, а важностию в гражданском отношении тех городов, в которых находились эти кафедры» (Барсов Т. Константинопольский Патриарх и его власть над Русскою Церковию. С. – Петербург, 1878. С. 109).
Одновременно с этим, Халкидонский Собор своими 9-м и 17-м правилами определил Константинопольский Престол как последнюю инстанцию в судебных разбирательствах. Но, следует заметить, что 9-е правило определяет, обращаться в подобных случаях, или «к экзарху великия области, или к престолу царствующего Константинополя…» (Правила. Т. I. С. 349). Согласно правилу «и простому тексту онаго, под именем (…) экзарха разумеется главный митрополит, экзарх или патриарх, т.е. предстоятель большой церковной области, имеющей несколько митрополитов, с подручными им епископами…» (Там же. С. 352), то есть – Патриарх Поместной Православной Церкви, а уже впоследствии можно обращаться с аппеляцией к престолу царствующего града, которого, увы, уже не существует.
Толкование на 17-е Халкидонское правило подчёркивает, что «Не над всеми без исключения митрополитами Константинопольский патриарх поставляется судьёю, а только над подчинёнными ему. Ибо он не может привлечь к своему суду митрополитов Сирии, или Палестины и Финикии, или Египта против их воли» (Правила. Там же. С. 374).
Однако, как оказывается в наше время, может… в содружестве с «православными иерархами- экуменистами» «официальных Поместных Церквей».
30 – 31 июля 1993 года под председательством Константинопольского патриарха Варфоломея в Стамбуле состоялся собор, который лишил Иерусалимского Патриарха Диодора и двух его архиепископов – Тимофея Лидского и Исихия Капитолийского священного сана, с исключением их имён из диптиха (позже была сделана поправка – только запретить в священнослужении, а затем и, — восстановить в своём достоинстве).
Патриарх Диодор был осуждён по многим пунктам: «фракционистская деятельность», заговор против Константинопольской патриархии и евхаристическое общение с «раскольниками и еретиками», вмешательство в юрисдикцию Вселенской патриархии в Австралии. Однако за этими завуалированными обвинениями скрывалось главное: покарать Патриарха-антиэкумениста за его выступления в защиту канонического Православия и евхаристическое единство с Синодом Противостоящих Митрополита Киприана. Патриарх Диодор, посетив монастырь свв. Киприана и Иустинии
2 октября 1989 года, в своей речи сказал: «Поэтому, поразмыслив о своей ответственности перед Господом, перед Церковью, перед самой историей, мы решили в Божественном просветлении прекратить всякий диалог патриархии с непрвославными церквами, поскольку после многих лет контакта с ними никакого позитивного результата достигнуто не было. Своё решение мы объявили всем сестринским Церквам и будем придерживаться его так долго, как это будет возможно. Вы знаете, что Иерусалимская патриархия следует старому календарю. Она никогда не меняла и не будет менять учение, каноны и догматы нашей Церкви. Мы и дальше готовы трудиться, а если понадобиться – и пострадать ради их сохранения. Угрозы, получаемые нами каждый день и действия наших противников нисколько не пугают нас. Мы останемся непоколебымими стражами, верными учению нашей Церкви…» (Савва (Янич), иером. Вероотступничество. М., 2004. С. 114).
Блаженнейший Патриарх-Исповедник Святаго Града Иерусалима и всея Палестины Диодор преставился 19 декабря 2000 г. Никто из Предстоятелей Православных Автокефальных Церквей, в том числе и Московская патриархия не произнесли своего слова в защиту Святых Канонов и гонимого Патриарха.
Новый Патриарх, Ириней, также отстранён от управления Иерусалимским Патриархатом и находится в строжайшей изоляции. Сменивший его патриарх Феофил, яляется вполне подходящей креатурой Константинопольской патриархии – экуменистом и носителем пролатиноской ориентации.
С 517 года Константинопольские Патриархи стали именоваться «вселенскими», однако и этот титул не поставил их в какое-либо особое положение. Оно не сообщало ему ни прав, ни преимуществ вселенского епископа (т.е. «восточного папизма»), ни полноту церковной власти в том смысле, что он один является неограниченным судьёй в вопросах церковной дисциплины и в делах веры. Он только «вселенский патриарх», т.е. первостоятель той церкви, которая содержит вселенскую истину и должна распространять её нравственное господство во всём мире (Барсов. Указ. соч. С. 233). К примеру, патриарх Александрийский имеет титул «Судии вселенной» и «тринадцатого апостола»…
«Подражая римскому папе, патриарх (Константинопольский, разрядка прот. В.А.) много раз высказывался в том смысле, что ему подлежит попечение о всех христианах и о всех церквах. Но история говорит, что в период вселенских соборов сама константинопольская церковь нуждалась в попечении епископа старого Рима, а в новейшие времена в попечении русского императорского правительства. Что же касается нравственных сил, которыми будто бы по преимуществу одарена от Бога константинопольская церковь, то все, имевшие случай наблюдать и изучать церковную жизнь на востоке, не исключая и русских богословов, вынесли из этого учения как раз противоположное впечатление. История констант. патриархов богата претензиями и вместе с тем даёт богатый исторический материал, на основании которого можно с уверенностью сказать, что патриарх нового Рима и турецкой «царской державы» претендуют на то, чем его Бог не наградил» (Суворов Н. Учебник церковного права. М., 1908. С. 183 – 184), — писал известный правовед ещё до официального провозглашения Вселенской патриархией «юрисдикционного примата».
Русская Церковь была подчинена Константинопольской Церкви не на основании 28-го правила IV Вселенского Собора, а на основании общего принципа, по которому новообращённые народы подчиняются обратившей их Церкви-Матери, пока они не приобретут условий для автокефалии.
Часть 3 «КОНСТАНТИНОПОЛЬСКАЯ ПАТРИАРХИЯ И ВЛАСТЬ НАД ПРАВОСЛАВНОЙ ДИАСПОРОЙ» АВТОКЕФАЛИЯ РУССКОЙ ЦЕРКВИ
«Ибо отделябщиеся от общения с предстоятелем, ради некия ереси, осуждённыя святыми соборами и отцами, когда, то есть, он проповедует ересь всенародно, и учит оной открыто в церкви, таковые аще и оградят себя от общения с глаголемым епископом, прежде соборного рассмотрения, не только не подлежат положенной правилами епитимии, но и достойны чести, подобающей православным». (15-е правило Карфагенского Двукратного Собора).
Турецкое нашествие на Византийскую Империю в XVI веке подходило к своему завершению; дни Константинополя были сочтены. Турки опустошили Сербию, Болгарию, разбили крестоносцев у Никополя, и в 1430 году завоевали второй по значению город Византийской Империи – Солунь.
Император Иоанн Палеолог в заключении церковной унии видел спасение империи от турок и смотрел на это как на политический акт. В работе созванного для этой цели римско-латинянами Ферраро-Флорентийского собора, приняли участие император Иоанн VIII и епископат, возглавляемый Константинопольским патриархом Митрофаном, а затем патриархом Григорием Мамой, которые и предали Православие.
В годы Ферраро-Флорентийской унии, в истории Русской Церкви произошло знаменательное событие – её автокефалия. Совремённые схизматики и парасинагоги в унисон утверждают, что Русская Церковь автокефалию получила незаконно; им вторят даже некоторые иерархи Московской Патриархии, стоящие на позициях церковного сепаратизма: «Русская Православная Церковь в своё время незаконно объявила себя автокефальной, и 150 лет Церковь – мать не признавала её самостоятельности» (Василий, епископ Запорожский и Мелитопольский «Православные и еретики». Запорожье, 1994. С. 114.).
В 1431 году, после кончины Митрополита Фотия, Собором русских иерархов для Митрополии Русской был избран Рязанский епископ Иона. Ему предстояло отправиться в Константинополь за поставлением от Патриарха, куда он и отправился в 1437 году, но патриарх Григорий Мамма, до его прибытия, поставил митрополитом на Русь своего единомышленника Исидора, который совместно с греческими епископами-ренегатами Православия подписал акты Флорентийского собора и впал в римско-латинскую ересь.
Прибыв на Русь как первоиерарх, Исидор хотел ввергнуть в ересь Русскую Церковь, но отвергнутый иерархией и объявленный великокняжеской удерживающей властью государственным преступником, бежал в Рим. Св. Марк Ефесский, единственный иерарх-борец против ереси, преставился в 1444 году. Геннадий Схоларий, ревностный последователь Ефесского исповедника, стал Константинопольским Патриархом в 1454 году.
Низложение Григория Маммы произошло на Соборе в Константинополе в 1450 году. В этот промежуток времени, именно в течение десяти лет, Константинопольская Церковь-Мать, всё ещё, из-за политических событий, не имела законной православной иерархии. 15 декабря 1448 года Святитель Иона, Собором Русских Епископов был поставлен Митрополитом Русской Церкви. И это, если здесь применить вторую половину 15-го правила Двукратного Собора, было правильно. Русская Православная Церковь стала автокефальной. «Это не было бунтом подчинённых против своей власти; это не было также отказом возмужавшей дочери от безусловного подчинения своей матери. Это было величественным актом православной ревности, защитой собственного Православия от новых преступных посягательств на него».
К этому можно только добавить, что в подобных исторических прецедентах, когда вся Церковь, или её область подвержены ереси, а исповедники разрывают с ней каноническое общение на основании второй половины 15-го правила Двукратного Собора, признание канонического шага исповедников может затянуться на многие годы вследствие упорства иерархии, причастной к ереси. Некоторые константинопольские патриархи, к примеру патриарх Дионисий, в 1469 году высказывался о непризнании московских митрополитов, потому что они «ставятся собою, самочинно и безчинно». Несмотря на то, что вторая половина 15-го правила Двукратного Собора была в действии канонического права, к примеру, ученик и протодиакон митрополита-униата Исидора, Григорий, был рукоположен в Риме отпадшим в ересь, бывшим патриархом Григорием в сан «епископа-митрополита» Киевского и всей России. Григорий Болгарин как еретик был отлучён от Православной Церкви Митрополитом Ионой, но в 1469 году Григорий Болгарин обратился к Патриарху Симеону за благословением, которого не получил, а его преемник, патриарх Дионисий, дал ему благословение и утверждение в митроличьем сане, т.е. принял в своё общение, причём принял его в сущем сане из еретического вероисповедания и отлучённого от Церкви.
Путь без Христа: без Истины и Жизни.
«Quo vadite, orthodoxi (Ecumenisti?) (Камо грядете, православные Экуменисты?)(Кипрiан, Митрополитъ Оропосскiй и Филiйскiй. Православiе и Экуменизмъ. Фили, Аттика, 1998).
Теперь вернёмся к началу настоящей статьи, к Совещанию в Шамбези и его итогам. Обратим внимание на следующее. Почти за два месяца до начала Совещания, Глава Отдела внешних церковных связей МП епископ Иларион отметил: «Православной Церкви хотят навязать модель, которая существует в Католической церкви, — максимально централизованной церковной власти во главе с одним епископом как главой Вселенской церкви». Епископ напомнил, что «в православной традиции такой модели никогда не было», и выразил сомнение, «что мы имеем право пересматривать наше учение о Церкви». Между тем, по словам владыки Илариона, сегодня «ведущие иерархи» Константинопольского патриархата призывают пересмотреть принцип первенства в православном мире. Эта модель предполагает, что Константинопольский патриархат «должен управлять всеми Церквами в так называемой диаспоре». То есть все общины, не входящие в границы исторических канонических национальных Церквей, должны войти в юрисдикцию Константинополя. Русской церкви будет «усиленно навязываться» предлагаемая Константинополем модель» (religion. in. ua 21. 06. 2009).
Далее. В своём обращении к 4-му Всеправославному Предсоборному совещанию Корсунская епархия МП обратилась со следующим заявлением: «… для Православия во Франции существуют реальные угрозы, которые всех нас заставляют глубоко задуматься о будущем, так как мы наблюдаем всё более тревожные тенденции. В последние годы мы наблюдаем растущую тенденцию доминирования одной юрисдикции в ущерб принципу соборности, присущему Православной Церкви. Ассамблея православных епископов Франции всё больше превращается в инструмент одной [Константинопольской] юрисдикции для достижения своих собственных целей, так её представитель является постоянным председателем Ассамблеи» (portal—credo.ru 11. 06. 2009).
Из этих небольших заявлений мы видим, что стремление Вселенской патриархии к осуществлению своего «юрисдикционного примата над диаспорой» продолжается, нисколько не ослабевает и уже совершилось, при согласии «официальных православных» и конечно, представителя МП. Единственное, чем утешают себя эти представители – это то, что созданные по римско-латинскому (католическому) образцу региональные епископские совещания будут возглавляться представителем Вселенской патриархи по диптиху и на основе консенсуса церквей (sic! Здесь, заметим, прерогатива, вовсе, не диптиха, а «примата»,о неканоничности которого, на Совещании не было и речи); в отстутствие же «вселенских смотрящих», возглавлять эти совещания могут и представители других Поместных церквей, тоже по диптиху, но МП по диптиху, находится на пятом месте, а у Вселенской патриархии есть целая дивизия титулярных епископов, которые постоянно могут сидеть в кресле председателя.
Модель Константинопольской патриархии о создании епископских совещаний не нова, и, хотя, родилась она на нынешнем Предсоборном совещании, зачалась значительно раньше. «Вселенская патриархия приняла решение совместно с другими поместными церквами провести реорганизацию диаспоры, сформировав, по географическому признаку восемь так называемых епископальных синодов (Северная и Центральная Америка, Южная Америка, Австралия, Великобретания, Франция, Бельгия и Голландия, Австрия и Италия, Германия). [Примечание: согласно пункту третьему «Решения IV Всеправославного предсоборного совещания: «Территории, на которых Епископские Собрания будут созваны в первую очередь, следующие: Северная и Центральная Америка, Южная Америка, Австралия, Новая Зеландия и Океания, Великобритания и Ирландия, Франция, Бельгия, Нидерланды и Люксембург, Австрия, Италия и Мальта, Швейцария и Лихтенштейн, Германия, Скандинавские страны (кроме Финляндии), Испания и Португалия». До Российской Федерации, стран СНГ, Греции, Болгарии и Румынии очередь ещё не дошла]. В их состав должны войти епархии Православных Церквей, уже существующих на этих территориях. Этими епископальными соборами будут руководить председатели, которые будут созывать епископов своих областей для решения пастырских, литургических и административных вопросов. «Что касается общих вопросов, требующих всеправославного изучения и обсуждения, председатель будет сообщать о них Вселенскому патриарху, который уже примет решение в зависимости от того, о чём конкретно идёт речь». (…)»Подобная формулировка оставляет непреодолимое впечатление, что с помощью епископских синодов вся юрисдикция в православной диаспоре постепенно будет заменена юрисдикцией Константинопольской патриархии» (Савва (Янич). Указ. соч. С. 129 – 130).
10 октября 2008 года патриарх Варфоломей на Совещании предстоятелей православных церквей объявил о своей новой доктирине: «о необходимости реального единения Православной Церкви». «Православная Церковь, авторитетно истолковывая учение Апостола языков в мирные и трудные времена её двухтысячелетнего исторического пути, может и должна представить совремённому миру учение не только о восстановлении во Христе единства всего человеческого рода, но и всемирности Его искупительного дела, которым преодолеваются все расколы мира и утверждается общая природа всех людей. Достоверное свидетельство Его спасительной вести предполагает преодоление и внутренних противлречий в Православной Церкви через избавление от националистических, этнофилетических или идеологических перегибов» (religion. in. ua 21. 05. 2009).
Здесь, в этой доктрине, вполне очевидна мысль, которая имеет, в конечном итоге: «единство и общую природу человеческого рода», далеко не в традиционной для Православия эклезиологической истине, а в глобалистически-мондиалистическом (в мiроустройстве)и экуменическо-синкретическом (в размытом и «отвлечённом» христианстве) построении всемирного государства с общей природой всех людей с единым «главой», и единой «церкви» с её единым «главой». Здоровый национализм православных народов и православно-государственная идеология, согласно этой доктрине, могут толковаться как перегибы. Теневые мировые закулисы, со своей стороны, будут заниматься (и уже занимаются) построением этого мирового государства, а «официальное православие» вкупе с «сёстрами-церквами», будут реально возводить здание новой мировой религии.
А пока, что, надо объеденить «официальное православие», чтоб сделать его реальной ударной силой против традиционного, истинного Православия. «Во Франции (не случайно безпокойство Корсунской епархии МП, разрядка прот. В.А.), положено начало организации епископального синода, естественно, под председательством константинопольского митрополита. Была поставлена задача зарегистрировать синод у госуларственных властей. В этом случае ни один христианин на территории Франции, а если дело пойдёт, — то и всего Европейского Союза, не сможет законно называться православным и действовать в рамках существующего закона, если этот факт не будет подтверждён соответствующим епископальным синодом» (Савва, иером. Указ. соч. С. 131). «Есть все основания предполагать, что в случае, если подобного рода организации возникнут, Константинопольская патриархия будет стараться через эти соборы навязывать определённые экуменические и униатские решения диаспоре, которая, заметим, обладая значительной концентрацией финансовых сил, имеет немалое влияние на Церковь. Сегодня всё больше становится тех, кто понимает: для достижения союза с «Сестринской Церковью древнего Рима», к которому упорно стремится Константинополь (и патриаршая Москва, разрядка прот. В.А.), необходимо сначала достичь широкой гомогенизации православного мира под единым сильным и непререкаемым авторитетом» (Савва, иером. Там же. С. 131 – 132).
Несколько слов необходимо сказать и о предполагаемом «Вселенском соборе». Любой, изучавший Догматическое богословие знает, что Вселенские Соборы созывались тогда, когда Церкви угрожали ереси. Преподобный Иустин (Попович) пишет: «Историческая реальность очевидна: святые и Богом созванные Соборы святых Отцов всегда имели перед собой один или, самое большее два-три вопроса, остро поставленных им великими ересями и расколами, извращавшими православную веру, раздиравшими Церковь и серьёзно грозившими опасностью для спасения человеческих душ, спасения православного народа Божиего и всего творения Божиего» (…) «… вопрос, который, по нашему чувству и мнению, мог бы обсуждаться сейчас на истинно Вселенском Соборе Православной Церкви – это вопрос «экуменизма» (guest-2.livejournal.com 17.06.2009).
Но дело всё в том, что делегаты будущего «Вселенского собора», — нынешние делегаты Предсоборных совещаний, все без исключения, уже реальные, согласно новой доктрине патриарха Варфоломея, экуменнисты,
исповедующие ереси «крещенского богословия», «сестрического богословия», новостильничество и модернизм и, как унтер-офицерская вдова, никогда не высекут себя параграфами св. канонов, а будут оправдывать и утверждать свои падения в ереси.
Православным же христианам, во время апостасии, иерархам, пастырям и мирянам, всегда следует помнить слова святаго Патриарха Геннадия II Схолария. «Никогда не оставлю тебя, любезное православие, и не отступлю от тебя, священное предание, доколе душа моя обитает в сем теле» (Тальберг Н. История Христианской Церкви. Джорданвилл, Нью-Йорк, 1964. С. 292).