«… появились лисицы, выходящие из
своих луговищ для уловления птичек, —
это раскольники более опасные, нежели
явные враги…».
Св. Патриарх Фотий.
Некоторые богословы считают, что отделения ряда обществ от Русской Православной Церкви Заграницей следует именовать, то «малыми истинно-православными Соборами», а членов этих обществ, «Братиями малых Соборов», то церковными партиями, наподобие игнатиан и фотиан, но не схизмами и самочиниями.
Поскольку Церковно-каноническое Право ничего не говорит об «истинно-православных малых соборах», а тем более о «Братствах малых соборов», а говорит лишь о вселенских, поместных, епархиальных и диецезиальных, мы не станем этому уделять внимание, а «церковную партийность» постараемся рассмотреть в настоящей статье.
Заметим: так называемая, церковная партийность в 1-м тысячелетии от Р.Х., возникла не на философских, социальных и политических основах. Исследователи этого явления, церковной партийностью называют род деятельности иерархии, клира, монашествующих и мирян внутри Церкви, которая строилась на защите, поддержке или порицании церковных авторитетов, в основном по нравственным оценкам их деятельности. Однако партийность могла приблизиться к схизме. «В Византийской Церкви происходили споры и разделения, грозившие возникновением раскола» (1).
Христоматийным примером церковной партийности считают деятельность последователей, с одной стороны, Патриарха Игнатия, — с другой Патриарха Фотия. «Около середины IX в. возникают сильные движения в недрах Византийской церкви, обнаруживаются многознаменательные смуты, создаются две церковные партии игнатиан
и фотиан, так названных от имени двух Константинопольских патриархов Игнатия и Фотия…(2), которые были «представителями двух совершенно противных партий, чем только и объясняется взаимное ожесточение их последователей» (3).
В действительности, церковная партийность возникла ещё до Игнатия и Фотия. Вспомним, что фарисеев и саддукеев, называли религиозно-политическими партиями. Церковная партийность в 1-м тысячелетии от Р.Х. имела место уже во времена преследования императорской властью св. Иоанна Златоуста. Среди сторонников Святителя было 40 или 42 епископа.
«Они составляли партию иоаннитов, как впоследствии их называли, в противоположность Феофиловой партии, названной александрийской», которая хотела «подложить под Церковь огонь» (4).
Далее, церковная партийность активизировалпсь при патриархе Тарасии и последовательно продвигалась при патриархах Никифоре и Мефодии. В первом случае она имела причину, так называемой, «прелюбодейной ереси», когда патриарх Тарасий, под давлением императора Константина VI, благословил незаконное таинство Брака государя с фрейлиной своей матери, императрицы Ирины, Феодотой, родственницы настоятеля Студийского монастыря Феодора. Его законная супруга Мария была предварительно заточена в монастырь. К этому добавились претензии к патриарху, который был возведён на патриарший престол из мирян и обвинения в симонии. Студиты «прервали общение с Тарасием» (5).
Партийность при патриархе Никифоре имела почти те же причины. Никифор был избран на патриаршество из светских лиц. Монахи Студийского монастыря «совсем отделились от власти патриарха» (6). За это на глав «противной партии» была провозглашена анафема; их ссылали и подвергали телесным наказаниям. Противники патриарха, в свою очередь, заявили: «У них, патриарха и его сторонников, нет священства, жертвы (евхаристической) и прочих средст врачевания душевных болезней человеческих» (7).
Однако, в духе церковной икономии и терпимости даёт оценку этим явлениям их современник, монах Михаил, ученик Феодора Студита: «Оставшись несогласными в суждениях, патриарх и студиты отделились друг от друга, как некогда Павел и Варнава при разногласии касательно Иоанна, называемого Марком (Деян. 15, 39 – 40); (…) Точно так нужно рассуждать и здесь, что патриарх Никифор поступил применительно к обстоятельствам, не желая, но будучи принуждён царём, а студиты, будучи подвигнуты Богом, имели в виду соблюдение Божиих заповедей, а не увлеклись злой страстью. Так нужно рассуждать боголюбивым людям о свойстве этих дел и не осуждать какой-либо стороны достоуважаемых нами предстоятелей» (8).
Партийность студитов проявилась и при патриархе Мефодии, почитателе патриарха Никифора Исповедника. «Мефодий наложил отлучение на непокорных монахов и запретил своим пасомым сношение с ними» (9).
В ещё более радикальной форме бушевали партийные страсти при патриархах Игнатии и Фотии. Одна партия признавала Игнатия патриархом, — другая отвергала; одна партия была за Фотия, — другая против него. Отметим, что всё это происходило на фоне папского вмешательства в дела Константинопольской Церкви, но обратим внимание на главное: ни одна из противоборствующих партий, как при архиепископе Иоанне Златоусте, так и при патриархах Тарасии, Никифоре, Мефодии, Игнатии и Фотии не создала параллельных структур, не объявляла о создании, скажем – «КАПЦ» (Константинопольской автономной православной церкви»), «КИПЦ»
(«Константинопольской истинно-православной церкви»), «КПЦР» «Константинопольской церкви в рассеянии» и проч.; они не избирали первоиерархов, не создавали синодов, не размножали епископат, (а у Святителя Иоанна Златоуста было несколько десятков епископов; у студитов был их сторонник архиепископ Фессалонитский Иосиф, брат Феодора Студита); сторонники патриархов Игнатия и Фотия боролись только за личности, но не рассекали Церковь, хотя некоторые деяния оппозиции были близки с схизме, что видно из высказывания св. Патриарха Фотия, взятого нами эпиграфом первой части этой статьи.
В 861 году прошёл Константинопольский собор, именуемый Перво-Вторым или Двукратным. Принятые на нём 13, 14 и 15 правила поставили преграду радикальной партийности, т. е. определили невозможность отделения или непоминания своего Первоиерарха по неканоническим причинам и указали возможность разрыва с иерархией только в случае её отпадения в ересь, еретичествования, поскольку многие обвинения патриархов в различных нарушениях, в действительности, в то время, не были нарушениями, ибо каноническое право ещё не затрагивало этих вопросов: «… они не соблюдали канонов, которые им были неизвестны, то кто может осуждать их за то?» (10), — писал св. Патриарх Фотий.
Киса Воробьянинов – отцу Феодору:
« — Так, может быть, вы, святой отец, партийный?
— М – может быть!»
(«Двенадцать стульев»).
В первые десятилетия христианства, гонимого римской властью, лучшие из языческих философов и общественных деятелей, а то и простые люди, начинали обращать внимание на Церковь, на её моральные принципы, на её семейный уклад, на её духовную жизнь. Они старались увидеть в Церкви то, чего не находили в государственном язычестве, с его упадком нравов, с его жестокостью, с его потребительской моралью. И находили.
Возможно то же самое хочет увидеть и сейчас в жизни Православной Церкви совремённый, не принадлежащий к ней человек, – увидеть чистоту нравственной жизни церковного общества: целомудрие юношества,
мудрость старчества, девственность монашества, незапятнанность и безупречность жизни церковного клира. В связи с этим мы затронем другую форму «церковной партийности» — не внитрицерковную, а внешнюю, политическую.
С начала XX столетия священнослужители Православной Церкви в Российской Империи в целях защиты церковных и духовных ценностей,
перед лицом изменяющегося мира, создавали различные церковные
организации, — союзы и братства, для защиты прав Православной Церкви. Это не было политической, партийной или мирской деятельностью. Это было печалование о Церкви, или церковно-общественное движение. В Южной Руси, ещё во время борьбы против Брестской унии, православные создавали церковные братства, а их оппоненты, униатствующие иерархи, в это время боролись за места в неправославных сенате и сейме, т. е. уклонялись в политическую партийность.
С другой стороны, в заседаниях Государственной Думы Российской Империи так же появились представители высшего и среднего православного духовенства, стоявших на различных политических платформах: от правых, до левых. Деятельность группы либерально настроенного духовенства сочетались с идеями «христианского социализма», проповедниками которого были архимандрит Серапион (Машкин) и священник Георгий Петров; кружок «32-х священников» шёл в русле кадетского либерализма. Это уже была внешняя партийная или мирская деятельность. Историк этого периода пишет: «Деятели церковного обновления иногда примыкали к крайним радикальным партиям: так архим. Михаил (Семёнов) был лишён сана за свою принадлежность к народным социалистам, свящ. Григорий Петров был близок к трудовикам, а свяшенники Второй Государственной Думы во главе со священником Тихвинским примыкали к социал-демократам». К большевикам не примыкали. Возможно это и послужило причиной появления статьи главного идеолога большевизма В. Ульянова «Классы и партии в их отношении к религии и церкви».
«Православное духовенство не было однородно, к 1917 г. оно уже характеризовалось значительным социальным расслоением. Соответственно расходились и политические симпатии различных групп. Не все одобрительно встретили революцию, в некоторых храмах продолжали поминать императора Николая II. С другой стороны, ряд священников состояли в социалистических партиях. Наиболее активно из левых группировок действовал основанный 7 марта 1917 г. в Петрограде «Всероссийский союз демократического православного духовенства и мирян» (11). Некторые исследователи называют эту партийность внутренними течениями, к примеру: церковно-монархическим, церковно-оппортунистическим и обновленческим (12).
Как относилось к этим явлениям Священноначалие Церкви? Член Всероссийского Поместного Собора Епископ Василий Прилукский в ответ на Декларацию митр. Сергия (Страгородского), писал: «…Постановление… Собора от 2/15 августа 18 г. содержит в себе отказ Всероссийской Православной Церкви вести впредь церковную политику в нашей стране и, оставив политику частным занятием членов Церкви, дало каждому члену нашей Церкви свободу уклоняться от политической деятельности в том направлении, какое подсказывает ему его православная совесть: причём
никто не имеет права принуждать церковными мерами (прямо или косвенно) другого члена Церкви примыкать к чьей-либо политике…» (13).
После большевицкого переворота духовенство Православной Российской Церкви, перед лицом надвигающегося террора, также создавало различные церковные общества, как средства борьбы за свои права, как печалование о Церкви. В июле 1919 года Президиум Моссовета принял постановление «О деятельности клерикальных кругов». Активисты церковных организаций были репрессированы, хотя те, кто в своё время примыкал к левым политическим партиям, и впоследствии уклонились в «обновленческий раскол», были использованы советской властью как осведомители и свидетели на политических процессах против православного духовенства, а в дальнейшем, спецслужбы задействовали «левых» клириков как своих агентов.
Прошло время, распался Советский Союз. В Российской Федерации и в странах СНГ стали проходить выборы в верховные органы власти. Православные в те дни могли увидеть на экранах телевизоров, уже, ныне покойного патриарха Алексия II, призывавшего отдать избирателям свои голоса за кандидата от партии власти. На заседаниях Парламента, мелькали белые и чёрные клобуки митрополитов и игуменов, фиолетовые камилавки духовенства.
В ещё большей мере политическая деятельность духовенства проходила в Украине, в 2004 году, во время президентских выборов. Люди видели на общественных трибунах, представителей высшей православной иерархии, духовенство и монашествующих, слышали их призывы с церковных амвонов, голосовать за одного из кандидатов в президенты. Были, даже, составлены прошение на сугубой ектении и литургическая молитва: «Господи Боже, Великий Царю Безначальный, пошли, Господи, Архангела Твоего Михаила на помощь рабу Своему (имя рек) изъяти его от врагов видимых и невидимых. О, Господень Великий Архангеле Михаиле, демонов сокрушителю, запрети всем врагом его, борющимся с ним, сотвори враги яко овцы, сокруши их яко прах пред лицеем ветра…».
Теперь же, представители православного духовенства уже баллотируются от различных политических партий в местные и высшие административные органы власти, активно участвуют в политической жизни. И люди недоумевают, а некотрые возмущаются.
Что это? Вполне закономерное для Православной Церкви явление, или церковное преступление?… В связи с этим, для нас главное – это определить, имеет ли право представитель православного духовенства: епископ (архиепископ, митрополит, патриарх), священник, диакон, а тем более монашествующий (архимандрит, игумен, игуменья) заниматься не только мирскими, но и политическими делами.
Православная Церковь, как общество, живёт в области права. Правовую жизнь, к примеру государства, регламентирует конституция и различные кодексы. Жизнь Православной Церкви определяет Церковное Право или свод
канонических правил как её конституция, как её кодекс. Но, заметим, в конституции государств можно вносить изменения и дополнения, их можно отменять и принимать новые; точно также можно вносить изменения в различные кодексы, отменять одну меру наказания или пресечения и принимать другую.
А вот, в Церковное Право нельзя. Нельзя никогда! Ни по истечении полутора с лишним тысяч лет со дня его принятия, ни правовым актом собора какой-либо Поместной Церкви, ни тем более действием одного какого-либо лица или группы лиц. «Самовольное отступление какой-либо поместной церкви, хотя бы от одного лишь правила, общепризнанного и принятого вселенскою церковью, ставит данную церковь в положение раскольнической общины, так что она перестаёт быть частью единой Христовой Церкви» (14). Церковное Право принято Церковью в первом тысячелетии по Р. Х. ни на какой-либо промежуток времени, не в зависимости в какой государственной системе протекает жизнь Православной Вселенской Церкви, а навсегда! «Никому да не будет позволено вышеозначенные правила изменять, или отменять, или кроме предложенных правил, принимать другие, с подложными предписаниями составленные некиими людьми, дерзнувшими корчемствовать (т.е. торговать, разрядка прот. В.А.) истиною» (15), — постановил VI Вселенский Собор. И это во веки веков!
И подобно тому, когда гражданин нарушает конституцию или какую-либо статью кодекса (уголовного, гражданского, административного и т. п.) он становится нарушителем и преступником со всеми вытекающими последствиями; точно так же, если духовное лицо нарушает какое-либо правило Церковного Права, оно становится его нарушителем и преступником церковного законодательства.
Что же говорит Церковное Право в отношении участия в мирских, а тем паче в политических делах представителей духовенства? «Епископ, или пресвитер, или диакон, да не принимает на себя мирских попечений. А иначе да будет извержен из священного чина» (16). Это провозглашает 6-е апостольское правило. А вот комментарий, или пояснение к нему: «Правило это выражает в виде законного предписания мысль апостола Павла…, а именно, что ни один воин Христов, каковым является духовное лицо, не должен заниматься никакими мирскими делами, не согласующимися с его духовным званием и вообще с его духовной службой в церкви… Духовное лицо, нарушившие это правило, подвергается извержению из священного сана, как его недостойное» (17).
Обратим внимание на другое, на 81-е апостольское правило: «Рекли мы, что не подобает епископу, или пресвитеру (священнику) вдаваться в народные управления, но неопустительно быть при делах церковных. Или да будет убеждён этого не делать, или да будет извержен» (18).
Послушаем теперь комментарий: «В 6 Апостольском правиле мы видели основанное на Священном Писании предписание относительно того, что
ни одно духовное лицо не должно заниматься делами, не совместимыми с духовным званием и духовной службой в церкви, а таковыми являются все мирские дела. Данное правило, являясь дополнением 6 Апостольского правила, к упоминаемым в нём мирским делам прибавляет ещё народные управления, заниматься которыми духовным лицам воспрещается под угрозой извержения из священного сана…» (19).
И только 3-е правило IV Вселенского Собора, с одной стороны, провозгласившее совершенно недопустимым участие представителей духовенства и монашествующих в мирских делах, с другой, допускает их участие исключительно в делах милосердия – то есть то, что на совремённом языке называется социальным служением (20).
Теперь познакомимся с ещё одним документом, «Об отношениях Церкви и государства», принятом Московской Патриархией: «III 8. Существуют области, в которых священнослужители и канонические церковные структуры не могут оказывать помощь государству, сотрудничать с ним. Это а) политическая борьба, предвыборная агитация, кампании в поддержку тех или иных политических партий, общественных и политических лидеров».
Данное извлечение из вышеназванного документа вполне согласуется с Каноническими Правилами, которые и определяют меру приговора Церковного Суда. Таким образом, священноначалие РПЦ МП, усмотрев в деятельности своего епископа (архиепископа, митрополита, патриарха), священника, диакона, монашествующего (игумена, игуменьи, архимандрита), преступное деяние, должно привлечь его: а) как нарушителя Канонического Права, б) как нарушителя постановления Всероссийского Поместного Собора 1918 г. и, в) как своё собственное, и вынести в отношении преступника свой приговор.
К этому можно добавить, что государственное законодательства, к примеру в Украине, относительно деятельности Церкви (вероисповеданий и религиозных организаций), постановляет: «Ст. 5. Религиозные организации не участвуют в деятельности политических партий и не оказывают политическим партиям финансовой поддержки, не выдвигают кандидатов в органы государственной власти, не ведут агитации или финансирования избирательных кампаний кандидатов в эти органы».
Но как быть если преступившего церковные каноны к ответственности не привлекают, когда безмолвствует Церковное Право, когда молчит церковная совесть? Вселенские Соборы предусмотрели и этот случай…
Церковное судопроизводство выглядит несколько иначе, чем гражданское. Цитируем в сокращении толкование, то есть инструкцию, по ведению судебного процесса при наложении церковных наказаний. «Соответствующее наказание за совершённые преступления налагаются церковным правом или по домнаторному (обвинительному) или по деклораторному (разъяснительному) приговору. При домнаторном (обвинительном) приговоре безусловным требованием является то, чтобы
надлежащий церковный суд исполнил все предписания относительно судебного процесса… Но случается, что виновный в известном преступлении подлежит наказанию и без такого приговора, а это бывает тогда, когда в самый момент преступления преступник уже подвергся определённому законом наказанию» (21).
Таким образом, согласно Церковному Праву, в случае, если Церковный Суд по какой-либо причине не исследует церковное преступление и не вынесет домнаторный приговор, в силу вступает приговор деклораторный, который своей декларацией уже вынес обвинительный приговор. Поэтому подсудное лицо уже считается преступником, т. е. преступником перед Богом, перед Его Священным Преданием. В данном случае это цитируемые выше, — 6-е и 81-е Апостольские правила.
Каждый православный клирик, чья пастырская деятельность проходит в любой стране (в СНГ или странах Дальнего Зарубежья), может голосовать за какого угодно кандидата, партию, блок или фракцию, точно так же как и любой православный мирянин, согласно его симпатиям и антипатиям и, даже политическим взглядам. Но иерархия и клир не имеют права агитировать от имени Церкви за какого-либо из кандидатов на высокие политические или государственные должности, проводить пиар-акции, или представлять какую-либо партию или блок в предвыборном процессе, как в высших, так и иных формах государственной власти (парламент, облсоветы, горсоветы, райсоветы и т.п.), а только принимать участие в этих процессах как частное гражданское лицо, т. е. не превращать Церковь в партию, группировку, колонну: это уже – политическая партийность, а по Святым Канонам – церковное преступление. Кесареву надо воздавать кесарево, а Божие Богу (Мф. 22, 21). Православная Церковь – Царство не от мира сего. «Церковь соединяет в себе всех верных и управляет их духовною жизнью, не касаясь их гражданских отношений» (22).
Тем не менее, искатели политической партийности от православного духовенства, выступают со следующим тезисом: чтоб реализовать свои гражданские права, предоставленные Конституцией, и не ущемлять их, они, оказываются, имеют право выступать и с агитацией, и выдвигать себя в качестве членов партий, и становиться депутатами. При этом умалчивается о церковном законодательстве, которое подобную деятельность запрещает.
Такие искатели политической партийности, разумеется, могут реализовать свои гражданские права, они имеют на это право, но предварительно им необходимо снять с себя рясы, кресты и панагии, потому что с момента начала их политической карьеры, они уже извержены из сана деклораторным приговором Священного Предания, и уже, перед Богом, не являются иерархами, клириками и монашествующими Святой Православной Церкви.
ПРИМЕЧАНИЯ.
1. Лебедев, А.П. История разделения церквей в IX, X и XI веках. Санкт-Петербург,2001. С. 7.
2. Там же. С. 6.
3. Там же, с. 6, со ссылкой на: Муравьёв, А. Правда Вселенской церкви о Римской и прочих патриарших кафедрах, СПб., 1841. С. 257.
4. См: Крестный путь Иоанна Златоуста (под редакцией О.В. Орловой). М., 1996.
5. Лебедев. Указ. соч., со ссылкой на: Феодор Стулит. Творения, I. с. 174 – 177. Письмо к Симеону монаху.
6. Лебедев. Указ. соч. С. 10.
7. Там же. С. 13.
8. Лебедев. Указ. соч., со ссылкой на: Михаил, монах. Жизнь Феодора Студита, с. 37 – 39.
9. Лебедев. Указ. соч. С. 19.
10. Там же. С. 54.
11. Шкаровский, М.В. Русская Православная Церковь при Сталине и Хрущёве. М., 1999. С. 69.
12. См: Зеленогорский, М. Жизнь и деятельность архиепископа Андрея. М., 1991. С. 53 – 54.
13. Регельсон Лев. Трагедия Русской Церкви. М., 1996. С. 71.
14. Правила Православной Церкви. Т. I. СПб., 1911. С. 438 – 439.
15. Там же. С. 435.
16. Там же. С. 64.
17. Там же. С. 65.
18. Там же. С. 165.
19. Там же. С. 165.
20. Там же. С. 334.
21. Там же. Т. II. С. 55.
22. Там же. Т. I. С. 166.